– Совсем не помню. По-моему, она высокая брюнетка с пламенными черными глазами, одетая в черное, и одежда развевается вокруг ее тела, как шаль белой королевы. У нее была и шаль, бабушка закалывала ее бриллиантовой булавкой. Помню, мама говорила, что ее бриллианты порочны. Это меня очень рассмешило, не знаю почему.

– Бриллианты? Боюсь, они уже давно исчезли. Ни одного не видел. И она не очень высокая, хотя так может показаться ребенку. А одежда теперь тоже часть легенды.

– Да, знаю, она одевается, как восточный мужчина. А почему бы и нет? – Я хлопнула руками по коленям. – А я одеваюсь, как западный, в конце концов.

– Но вы не ввели меня в заблуждение. – Опять ему вроде стало легче. Он встал. – Хорошо, пойду и посмотрю, как дела. Определенно попытаюсь убедить ее принять вас сразу. Возможно, она согласится и встретит вас с распростертыми объятиями, но если нет, мы все организуем, чтобы вы остались на ночь. Хорошо?

– Хорошо.

– Тогда договорились. Немедленно дам вам знать. – Он неопределенно улыбнулся и покинул нас.

Я подошла к бассейну и села рядом с Хамидом.

– Слышал все это?

– Большую часть. Можно сказать, забавная обстановка. Закурите?

– Нет, только что, спасибо. Я вообще-то мало курю.

– А он много.

– В каком смысле?

– Гашиш.

Я вытаращила глаза.

– Серьезно? А откуда ты знаешь?

Он пожал плечами.

– Вы на его глаза не обратили внимания? И есть еще признаки, заметные. Он курил, когда мы появились.

– Вот почему он был такой сонный и не от мира сего! Он сказал, что спал, и дал понять, что это просто сиеста. Я думала, что он не спал часть ночи из-за бабушки. Курил! Ничего странного, что он не хотел никаких помех!

– Не думаю, что он плохо на вас реагировал. От курения расслабляешься, приходишь в хорошее настроение и не знаешь, что делаешь. Ему было трудно думать. Я сам курил, все в Ливане пробуют.

– Правда? И вы?

Он улыбнулся.

– За рулем нет, не бойтесь. И редко, у меня слишком много здравого смысла, а это опасно. Влияет на людей по-разному, а когда выясняешь, как это влияет на тебя, иногда уже слишком поздно. Слышали, он сказал, что пишет книгу? Если останется и будет продолжать курить, то никогда не напишет. Годами будет думать, что нужно только завтра начать, и это будет лучшая в мире книга… Но никогда не начнет. Это и делает марихуана – создает иллюзии и откровения, но отнимает волю, чтобы воплотить их в жизнь. Он закончит, как тот старик, будет кашлять на солнце и видеть сны… Что будете делать, если он вернется и скажет, что бабушка категорически отказывается вас видеть?

– Не знаю пока.

– Скажу, что сделал бы я. Если он скажет, что она не примет вас, ответьте, что желаете услышать это от старой леди лично. Если он этого не разрешит, скажите, что можете признать власть не пускать к ней только за настоящим доктором, и что требуете вызвать доктора из Бейрута для немедленного осмотра. Вы сможете сделать это очень вежливо. Спросите, какого доктора он рекомендует и какое время завтра для него удобно. Потом скажете мне, и я вас привезу.

Он говорил странно невыразительным голосом, но что-то меня насторожило.

– Что вы предполагаете?

– Ничего. – Он опять пожал плечами. – Мне кажется, что дела здесь идут в основном в соответствии с его волей, и мы знаем только с его слов, что не осталось денег. Она была – повторяю, была – очень богатой леди.

– Но семью не волнуют… – Я замолчала. Бесполезно, видимо, объяснять Хамиду, что никто не собирается препятствовать бабушке Ха получать за собственные деньги нужные ей удовольствия. В любом случае, тут есть и другие причины для размышления, не только деньги. Я сказала медленно: – Если правда, что она прекрасно себя чувствует, то и отлично может сама о себе позаботиться и не поблагодарит меня за вмешательство. Все, что я хочу знать, достаточно ли у нее сил, чтобы избавляться от своих порочных бриллиантов приятными для себя способами. Скорее всего, он не обманывает, что она это уже сделала.

– Очень похоже. – Не знаю, значил ли холодный тон Хамида, что он думал об очевидной экономии, заметной здесь на каждом шагу, и золотых часах Джона Летмана – Ничего не предполагаю, но у меня очень неприятный характер.

– А у меня тоже. И если он правда курит марихуану, то есть гашиш, тогда… – Я вздохнула. – Решено, буду настаивать, что бы он ни сказал. Очень жаль, что заставила тебя тут торчать, ты очень терпелив.

– Вы оплатили мою машину на целый день, и мое время тоже. Как я его провожу, не важно, а когда сидишь на солнце и куришь, экономится бензин.

Я засмеялась.

– В этом что-то есть. И ты прав, я должна ее увидеть. Если нужно, устрою здесь сущий ад.

– Нет необходимости.

Я подпрыгнула. Не слышала, как мистер Летман вернулся, но он стоял тут, а недалеко от него Яссим быстро пробирался по теневой стороне аркады и выглядел очень суетливо. Джон очевидно имел довольно бурный разговор, во всяком случае совершенно проснулся, даже ожил.

– Она примет меня?

– Да, она примет вас, но, боюсь, позже. – Он сделал извиняющийся жест. – Извините, я пытался ее убедить, но у нее не слишком хороший день, поэтому не хотел настаивать. У нее был недавно приступ бронхиальной астмы, незачем беспокоиться, но это иногда мешает ей спать. Она слышать не хочет о докторах, и, так как у нас остался с осени рецепт, а тогда было то же самое, я ее тоже не пытаюсь переупрямить. В общем-то лечение создает больше хлопот, чем болезни, она находит этот процесс очень грустным. Сказать по правде, ваш визит ее очень развеселил.

– Прекрасно. Обещаю не утомлять ее.

– Вы договорились с водителем? Сейчас я организую для вас комнату, прежде чем опять пойти к вашей бабушке.

– Все решено. Хамид вернется завтра.

– Отлично. Идите со мной, а Яссим покажет вашему водителю путь обратно к воротам.

Я попрощалась с Хамидом, Яссим смотрел в мою сторону с явственным желанием меня тоже проводить, и как можно быстрее. Но скоро он исчез в тени, Хамид помахал рукой и отправился за ним. Мистер Летман повел меня в другую сторону.

– Значит, ее не слишком трудно было уговорить в конце концов?

– Совершенно без проблем, как только она поняла, кто вы такая. Честно говоря, она не так уж много и вспомнила, но горит желанием вас увидеть.

– Мне казалось, что так и окажется. Переполнена любопытством, надо полагать?

Он с некоторым удивлением посмотрел на меня.

– Да… Можно сказать и так. Вам не обидно?

– А чего обижаться? Мотивы не имеют значения, когда достигнут желаемый результат. Она ведь принимает меня. И вообще, это совершенно честно. Какой, по-вашему, у меня основной мотив посетить Дар Ибрагим?

– Да, конечно. – Но голос мистера Летмана звучал неуверенно.

– Что случилось? Ради Бога, неужели вас это шокирует?

– Нет, но… Вы довольно необычная девушка, не так ли?

– Потому что настаиваю на своем и не думаю, что родственники обязаны любить друг друга, хотят они того или нет? Ничего необычного, просто большая часть человечества этого не признает. Да, мне нравится все делать по-своему, но я признаю за другими людьми право вести себя точно так же. Это, пожалуй, единственная моя положительная черта.

– А что, если они хотят все делать вопреки вашим желаниям?

– О, я довольно сильная личность, несусь вперед на полных парах и пускаю торпеды, но открыта для переговоров. Куда вы меня ведете?

– В сераль.

– Это значит поставить меня на место, да? Под замок?

– Почти. Во всяком случае, на окнах решетки. – Он неожиданно очаровательно улыбнулся. – Уверяю, только потому, что это – лучшая часть дворца. Мы, возможно, негостеприимны и долго сопротивляемся, но как только приходится сдаться, все делаем, как положено. Первоклассное расположение, чтобы компенсировать недостаточно теплый прием. А знаете, что леди Эстер Стенхоуп располагала гостей в соответствии с их статусом? Насколько я знаю, третий класс проводил довольно утомительную ночь.